в детстве мне казалось: если, отложив книгу в сторону, тут же неожиданно для самого себя раскрыть ее, буквы, не успевшие выстроиться в предусмотренном автором порядке, поневоле откроют читателю-насильнику свои естественные, не подчиненные правилам письма взаимоотношения. этот независимый от людей мир букв виделся мне хаосом высшей гармонии, в котором любая буква занимает единственно возможное место по отношению к другим
я резко распахивал книгу, но буквы, почувствовав вероломное прикосновение моих пальцев, вновь успевали сцепиться в строки, знакомые мне до смертной тоски, и показывали оттуда свои черные зубы
и если бы не эта моя детская вера в чудо, если бы не игра с буквами в прятки, я не обратил бы внимания на текст, приведенный ниже. самовольная память очень четко, более четко, чем требовалось, запечатлела страницу, наугад прочитанную в книге, название и автор которой никакого значения в этом случае не имеют. вот этот текст:
« и о буквах. Один король пишет письмо другому королю. Пишет он его бесконечно долго, но не бесконечно. Пока он пишет, меняется используемый им язык, алфавит то обогащается чужеземными буквами, то избавляется от букв исконных, и все, даже мельчайшие, изменения находят отражение в его письме. Король столь увлечен своим посланием, что его не отвлекает и то, что подданные давно уже стали буквами, а целые эпохи – строками его письма. Не обращает он внимания и на то, что, исключив какую-либо букву из употребления, он уничтожает целый, возможно, могущественный и многочисленный род, но в его же силах и ненадолго воскресить этих людей или память о них, приведя по ходу дела цитату из предыдущей части своего письма. Его подданные-буквы живут на белой поверхности листа, подчиняясь строгим и постоянно изменяющимся законам грамматики, которую называют роком, судьбой или Богом, забывая при этом, что если кто и должен зваться Богом, то король, сочиняющий письмо, ведь в его власти, к примеру, начать слово с буквы Ь, возвеличив тем самым последнего из своих подданных. Но король не допустит в письме подобной шутки, так как опасается гнева другого, более могущественного владыки, которому он адресует это бесконечно долгое, но не бесконечное»
не понимая смысла этой сказки, лишенной начала и конца, я, тем не менее, ощущаю ее связь с игрой своего детства, а потому держу в памяти. возможно, я неточно воспроизвел одно-единственное предложение. иногда мне кажется, что в тексте было написано не «Король столь увлечен своим посланием…», а «Король столь погружен в свое послание…», но проверить справедливость этого предположения я не могу – второй раз распахнув книгу на той же странице, я не нашел там ничего похожего
© Антон Фридлянд